Франсуа Федье. Голос друга / Перевод с французского, комментарии, вступительные заметки О.А. Седаковой. – СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2010. – 80 с.
Собственно, это - книга двух авторов: двух мыслителей, двух переводчиков. Так и хочется сказать – переводчиков в широком смысле: толкователей мира, выводящих его из дословесности – к явленности в языке. Это да, но прежде всего речь тут должна идти о переводе в его смысле "узком" и прямом. Франсуа Федье – французский голос Мартина Хайдеггера: уже более полувека он специализируется на переводе его текстов на французский язык. Русская версия эссе французского философа о дружбе представлена нам поэтом Ольгой Седаковой, которая, кроме того, снабдила книгу своими комментариями. Голоса философа и поэта звучат в книге, кажется, на равных и дополняют друг друга. Сквозь русский же язык здесь просвечивает опыт по меньшей мере двух других: немецкого и французского.
Книга Федье и сама - комментарий: к единственному словосочетанию из "Бытия и времени": "голос друга". Кстати, это - любимый жанр французского философа: он вообще предпочитает, - поясняет нам в предисловии переводчик, - высказываться небольшими книгами, состоящими "из одного трактата, одной лекции" и даже "одной глоссы к какому-то пассажу, строке, слову". Беря хайдеггеровскую фразу как ключ, он отпирает ей целую анфиладу дверей, открывающихся одна за другой и уводящих прямо к базовым структурам человеческого существования. Тут как раз хорошо, когда ключ невелик: тем концентрированнее его восприятие.
В предпринятом здесь – терпеливом, бережном - разращивании мыслительных последствий из маленького, казалось бы, смыслового зёрнышка есть что-то от экзегезы. Есть в этом и несомненное продолжение характерной хайдеггеровской практики выслушивания надъязыковых смыслов через историческую, памятливую плоть языка – и понимание глубокого родства философских и филологических задач, вообще – неразделимости философского и филологического.
Посредством анализа самого устройства слова "дружба" в доступных ему языках Федье надеется «расчистить основные силовые линии в той области, которая открывается нам» при произнесении этого слова. Высвобождает, делает явными значения, скопившиеся в его звуковых складках и выходящие по существу за их пределы – но с ними связанные.
"По-немецки друг – der Freund, то же, что английское friend. Связь французского ami (друг) с глаголом aimer (любить) прозрачна. Freund и friend, в свою очередь, восходят к древнейшему индоевропейскому корню priy-, от которого образовано прилагательное priyos <…> означающее личную принадлежность, при этом отношение со «своим» предполагается не юридическим, но эмоциональным <…> в разных случаях его следует переводить то как "(свой) собственный", то как "милый, любимый". С другой стороны, "чтобы получить более полное представление" о смысле этих слов, полезно вспомнить, что "от того же индоевропейского корня происходят два слова (английское и немецкое) для обозначения "свободного": free и frei." И вот отсюда – уже прямой путь к экзистенциальным структурам: "друг, как его дают нам помыслить эти слова, соединяет в себе две фундаментальные черты conditio humana": "способности быть собой" и "долга быть свободным". "Ибо две эти вещи - по существу одно", и "голос друга говорит и напоминает каждому человеческому существу, что быть свободным – это сердце всего, что он узнаёт как своё".
К выработке понимания фразы-ключа своего основного собеседника – Хайдеггера - Федье привлекает и других собеседников. Притом, что характерно, философы и учёные тут не в большинстве. В одной компании с философствующим литератором Мишелем Монтенем и языковедами Вильгельмом фон Гумбольдтом и Эмилем Бенвенистом на равных оказываются Фридрих Гёльдерлин, Артюр Рембо и даже Марина Цветаева. И это неспроста: за этим стоит уверенность автора в том, что поэзия и философия – нет, даже не то чтобы делают одно общее дело: они просто – разные стороны одного и того же. Да и не такие уж, если хорошо вдуматься, разные. Кстати, неспроста основное занятие самого профессора философии Федье, наряду с переводами философских текстов – ещё и переводы и исследования поэзии Гёльдерлина.
В то время как Федье осмысливает, как устроена дружба в качестве экзистенциальной структуры, Ольга Седакова проделывает по меньшей мере двойную работу (которую я бы тоже отнесла к особому жанру: диалогического перевода). Во-первых, она воссоздаёт его интеллектуальный опыт средствами нашего языка, что само по себе нетривиальная задача. Во-вторых, в своих комментариях к Федье, составляющих в книге особый, обладающий собственной ценностью пласт текста, она задумывается над сложностями этой задачи и над особенностями русского языка как материи для её решения.
Мы же получаем, среди прочего, возможность задуматься не только над существом дружбы, но и над смысловым потенциалом скромного на первый взгляд жанра комментария: одного из важнейших, на самом деле, может быть - коренных типов культурного действия. Суть его – в выявлении связей там, где они неочевидны, и в установлении их там, гда их недостаёт.
Собственно, это - книга двух авторов: двух мыслителей, двух переводчиков. Так и хочется сказать – переводчиков в широком смысле: толкователей мира, выводящих его из дословесности – к явленности в языке. Это да, но прежде всего речь тут должна идти о переводе в его смысле "узком" и прямом. Франсуа Федье – французский голос Мартина Хайдеггера: уже более полувека он специализируется на переводе его текстов на французский язык. Русская версия эссе французского философа о дружбе представлена нам поэтом Ольгой Седаковой, которая, кроме того, снабдила книгу своими комментариями. Голоса философа и поэта звучат в книге, кажется, на равных и дополняют друг друга. Сквозь русский же язык здесь просвечивает опыт по меньшей мере двух других: немецкого и французского.
Книга Федье и сама - комментарий: к единственному словосочетанию из "Бытия и времени": "голос друга". Кстати, это - любимый жанр французского философа: он вообще предпочитает, - поясняет нам в предисловии переводчик, - высказываться небольшими книгами, состоящими "из одного трактата, одной лекции" и даже "одной глоссы к какому-то пассажу, строке, слову". Беря хайдеггеровскую фразу как ключ, он отпирает ей целую анфиладу дверей, открывающихся одна за другой и уводящих прямо к базовым структурам человеческого существования. Тут как раз хорошо, когда ключ невелик: тем концентрированнее его восприятие.
В предпринятом здесь – терпеливом, бережном - разращивании мыслительных последствий из маленького, казалось бы, смыслового зёрнышка есть что-то от экзегезы. Есть в этом и несомненное продолжение характерной хайдеггеровской практики выслушивания надъязыковых смыслов через историческую, памятливую плоть языка – и понимание глубокого родства философских и филологических задач, вообще – неразделимости философского и филологического.
Посредством анализа самого устройства слова "дружба" в доступных ему языках Федье надеется «расчистить основные силовые линии в той области, которая открывается нам» при произнесении этого слова. Высвобождает, делает явными значения, скопившиеся в его звуковых складках и выходящие по существу за их пределы – но с ними связанные.
"По-немецки друг – der Freund, то же, что английское friend. Связь французского ami (друг) с глаголом aimer (любить) прозрачна. Freund и friend, в свою очередь, восходят к древнейшему индоевропейскому корню priy-, от которого образовано прилагательное priyos <…> означающее личную принадлежность, при этом отношение со «своим» предполагается не юридическим, но эмоциональным <…> в разных случаях его следует переводить то как "(свой) собственный", то как "милый, любимый". С другой стороны, "чтобы получить более полное представление" о смысле этих слов, полезно вспомнить, что "от того же индоевропейского корня происходят два слова (английское и немецкое) для обозначения "свободного": free и frei." И вот отсюда – уже прямой путь к экзистенциальным структурам: "друг, как его дают нам помыслить эти слова, соединяет в себе две фундаментальные черты conditio humana": "способности быть собой" и "долга быть свободным". "Ибо две эти вещи - по существу одно", и "голос друга говорит и напоминает каждому человеческому существу, что быть свободным – это сердце всего, что он узнаёт как своё".
К выработке понимания фразы-ключа своего основного собеседника – Хайдеггера - Федье привлекает и других собеседников. Притом, что характерно, философы и учёные тут не в большинстве. В одной компании с философствующим литератором Мишелем Монтенем и языковедами Вильгельмом фон Гумбольдтом и Эмилем Бенвенистом на равных оказываются Фридрих Гёльдерлин, Артюр Рембо и даже Марина Цветаева. И это неспроста: за этим стоит уверенность автора в том, что поэзия и философия – нет, даже не то чтобы делают одно общее дело: они просто – разные стороны одного и того же. Да и не такие уж, если хорошо вдуматься, разные. Кстати, неспроста основное занятие самого профессора философии Федье, наряду с переводами философских текстов – ещё и переводы и исследования поэзии Гёльдерлина.
В то время как Федье осмысливает, как устроена дружба в качестве экзистенциальной структуры, Ольга Седакова проделывает по меньшей мере двойную работу (которую я бы тоже отнесла к особому жанру: диалогического перевода). Во-первых, она воссоздаёт его интеллектуальный опыт средствами нашего языка, что само по себе нетривиальная задача. Во-вторых, в своих комментариях к Федье, составляющих в книге особый, обладающий собственной ценностью пласт текста, она задумывается над сложностями этой задачи и над особенностями русского языка как материи для её решения.
Мы же получаем, среди прочего, возможность задуматься не только над существом дружбы, но и над смысловым потенциалом скромного на первый взгляд жанра комментария: одного из важнейших, на самом деле, может быть - коренных типов культурного действия. Суть его – в выявлении связей там, где они неочевидны, и в установлении их там, гда их недостаёт.
