В недавней "дискуссии" о том, как Лев Шлосберг в своём длинном интервью использовал слово "жертва", опять азартно обсуждалось не "что" он сказал, а "как". Мысль Шлосберга выводилась из пары цитируемых фраз. Единственное, к чему такая "дискуссия" могла привести, пока не угасла естественной смертью, – это дополнительная дискредитация Шлосберга. То есть снижение его статуса, авторитета, влияния (вплоть до его уничтожения как публичной фигуры).
Лев Шлосберг вызвал такую медиаволну потому, что действительно что-то собой представляет. Шлосберг – единственный публичный представитель старейшей и самой известной либеральной партии в России. Сомневаюсь, что кто-то ещё из её руководства, как их там зовут, способен сейчас что-либо сказать, чтобы вызвать хотя бы такие обсуждения. Впрочем, именно поэтому Собчак вряд ли станет гулять с кем-то из них по парку с микрофоном. Поэтому публике важно было обсудить именно его речь. Не его доводы, с которыми можно не соглашаться или соглашаться. Но саму речь, использование им слов. Сам-то он, наверное, хотел, чтобы услышали его доводы, его логику. Но разве теперь до логики, если Шлосберг так "подставился".
За последнее время масса энергии была потрачена одной частью противников путинизма на дискредитацию других противников путинизма. Как будто масса людей считает необходимым доказывать кому-то моральную несостоятельность представителей и представительниц оппозиции в широком смысле слова (в сущности, это единственное, что в такой ситуации можно доказывать), то есть выжигать даже потенциальную возможность взаимодействия и солидарного действия. При этом оказывается приемлемым такой уровень коммуникативно выражаемых ненависти и презрения, который не позволяет продолжаться какому-либо разговору.
Для того чтобы дискредитация стала столь влиятельной коммуникативной практикой, были мощные предпосылки. Помните, в предвоенный период эти (сейчас как будто такие далёкие) бесконечные выяснения, кто и как по кому не так скорбит – или не скорбит о тех, о ком необходимо?..
На дискредитации и оскорблениях можно буквально из ничего сделать публичную карьеру
Чрезвычайные обстоятельства войны только легализовали поиск "врагов". Конечно, там, где их проще искать, – среди "своих". Соответственно тяжесть ситуации как будто оправдывает оскорбления. Даже оказалось, что на дискредитации и оскорблениях можно буквально из ничего сделать публичную карьеру. "Плохие деньги вытесняют хорошие деньги": начинаясь, моральное уничтожение оппонентов – даже не оппонентов, а просто каких-то "других" – не оставляет места для других разговоров. Кто ценит содержательность, кто плохо переносит язык ненависти, те просто "уходят". Что остаётся? Опустошённое место и остаётся.
Эта пустота разрастается там, где могла бы, наоборот, нарастать сеть человеческих связей. Виртуальных, но связей. Не значит обязательно симпатий или дружб. Просто многообразных связей, которые все вместе и образуют "общество". Его разрушает ненависть – у всех же бывало такое, что мы просто уходим оттуда, где люди друг друга бьют словами, и уже не возвращаемся в эту компанию, в эту тусовку, а со слишком грубыми людьми просто рвём отношения, заботясь о самих себе. Так это происходит "в реале", а тем более в виртуальных мирах. Правда, виртуальность даёт потенциальные возможности оскорблять кого угодно как угодно. От этого возникает чувство свободы. Но эта свобода всегда за счёт других.
Поневоле начинаешь думать, что главная цель "их борьбы" – разгромить и выжечь всё публичное поле, нормализовав бесконечное размежевание. Чтобы тогда уже никакой перспективы солидарности, взаимопомощи и взаимодействия не оставалось. И каждый только сам за себя. Если бы кто-то намеренно работал над тем, как ослабить сопротивление путинизму, не смог бы найти более эффективной стратегии.
И, читая очередное обличение или разоблачение, хочется спросить каких-то "их":
Как ж вы не замечаете, что каждый раз, когда вы презрительно обличаете Льва Шлосберга за то, что он не так понимает слово "жертва", или (тоже из недавнего) Владимира Кара-Мурзу, что тот однажды вернулся в Россию и потому "сам", значит, "сел" в тюрьму, или Юлию Навальную, что она не то сказала или не то платье надела, вы разрываете общественные связи, при этом "взамен" не получая ничего. Ещё чуть яснее делаете перспективу остаться ни с чем, с голыми руками.
Источник ненависти – никогда не предмет ненависти, но наш собственный ненавидящий ум. Кто этого не понял, будет бесконечно отчаиваться и браниться из-за новостей. Ненависть вообще-то иногда даже по кайфу.
Возможность выразить ненависть всегда важнее самого предмета ненависти
При этом общий враг, с которым как будто "и так всё ясно", остаётся никак не затронут этими конфликтами. Я не пишу тут о спорах, кто "за Украину/войну/оккупацию Крыма/П-на", а кто "против Украины/войны/оккупации Крыма/П-на". В действительности это не имеет значения. Каждую тему можно обсуждать по-разному или не обсуждать вовсе. Возможность выразить ненависть всегда важнее самого предмета ненависти, значит, такой предмет будет всегда находиться. Ни о чём так не заботятся новостные службы и роботы ваших френдлент, чтобы поводы не иссякали. Всегда есть тот, кто думает, говорит или действует неправильно и поэтому заслуживает дискредитации. Кто сам себя разоблачает. Ну как не поделиться с другими своим отношением? А это, по сути, означает плеснуть ещё немного яда в общее пространство.
Наша проблема не в том, как минимизировать возможности солидарности, взаимопонимания, совместных действий и сопротивления, а в том, как их максимизировать. Вы хотите безупречных людей? Таких не бывает.
Можно ли обойтись без азартных дискредитаций? "Публичная речь" – это "дешёвый" ресурс, но ресурс. Можно хотя бы его наращивать. Чтобы его как минимум не растратить, практика дискредитации должна быть отставлена в первую очередь. Но как это сделать? Вот сложный вопрос. Может быть, важнейший вопрос существования оппозиции в самом широком смысле слова. Учитывая наши привычки, сложнейший вопрос.
Но если это я сам каждый раз выбираю отдаться эмоциям и кого-то заслуженно (это ведь всегда заслуженно!) обругать, значит, я сам могу выбрать этого не делать. Если неймётся, сделать что-нибудь ещё. Действительно, никто же не требует от меня непременно презирать или ненавидеть. Если я так дорожу этим своим переживанием, можно выбрать оставить его "при себе". Можно решить ещё и ещё раз не участвовать в разрушении. Решение "не делать" что-то всё же легче исполнить, чем "сделать". Тем более, что можно сделать вместо этого другое что-нибудь, хоть пойти пройтись.
Но всё-таки это трудно. Поэтому, чтобы "наступать на горло собственной песне", должна быть какая-то мотивация. Ею может быть забота об этом виртуальном пространстве общей жизни. Если даже другие люди мне не дороги, чтобы беречь их от моей ненависти, может быть, хотя бы ради заботы об общем пространстве, которое ведь и моё тоже, я могу сделать такой выбор.
Михаил Немцев – философ
Высказанные в рубрике "Блоги" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции.
