По мнению специалистов, развитие биологических и социальных систем подчиняется похожим правилам. Возникновение крупных социумов подобно образованию биологических; становление новых систем происходит аналогичным образом и в социальной, и в биологической сфере, и узкая специализация одинаково губительна и в социальной, в биологической сфере.
Доктор исторических наук, профессор РГГУ Андрей Коротаев и доктор философских наук, главный редактор журнала «Мир и Современность» Леонид Гринин размышляют о сходстве законов биологической и социальной эволюции.
– Зачем при социальных исследованиях, понадобилось сравнение с естественной эволюцией?
Андрей Коротаев: Первую теорию эволюции создал не Дарвин, а Герберт Спенсер. Такие понятия как борьба за существование, которое обычно связываются с Дарвиным, да и сам термин эволюция, «выживание наиболее приспособленного» – все это заимствовано Дарвиным у Спенсера, при этом Дарвин не отрицал факта заимствование. При этом Герберт Спенсер развивал теорию социальной эволюции, а теория биологической эволюции была создана Дравиным несколько позднее. Но – и специалисты по социальной эволюции этого не отрицают, – в развитии теории биологической эволюции были достигнуты большие успехи, чем в развитии теории социальной эволюции.
Леонид Гринин: Мы исходили из того, что оба вида эволюции – и биологическая, и социальная, – имеют определенное сходство, хотя, разумеется, есть и очень большие отличия. И с учетом того, что теория биологической эволюции более развита, чем теория социальной эволюции, был смысл попробовать использовать некоторые термины и методики биологической эволюции для анализа социальной эволюции. В частности, мы использовали такое понятие, как ароморфоз – то есть усложнения, которые дают виду заметные преимущества. И из-за этого эти важные преимущества начинают очень широко распространяться. И мы ввели понятие социальный ароморфоз. Мы под этим понимали изменения, которые позволяют одним обществам быть более приспособленными, чем другие. В частности, переход к государству – это один из важнейших ароморфозов. Так же как изобретение письменности, использование письменности или изобретение колеса. причем сами радикальные изменения – ароморфозы – не происходят вдруг в любом обществе, но они происходят только в особых условиях. Так же как среди животных, среди биологических организмов изменения происходят в особых условиях и в особое время, так же и в социальной эволюции такие крупные переходы происходят только в определенных условиях. Скажем, переход к земледелию произошел не в тундре, а только в том месте, где были наилучшие для этого природные и социальные условия. Или, например, почему Китай –крупное развитое общество, государство с высокой культурой, где жили сотни миллионов человек, почему в нем не произошла промышленная революция, а произошла в небольшой Англии, где жило всего несколько миллионов человек, жило на острове, на периферии Мир-системы, в изоляции. А вот эволюция говорит о том, что такие радикальные изменения происходят в обществах менее специализированных, и в биологии есть закон о неспециализированных предках.
– То есть принципиально новые крупные группы организмов чаще происходят от менее продвинутых, менее специализированных представителей предковых групп.
Леонид Гринин: Социальный ароморфоз – то есть переход к чему-то новому и важному, который потом начинает быстро распространяться, – является особенно важным типом социальной эволюции. Причем эти изменения чаще всего появляются, как ответ на какие-то обычные вызовы. Это могут быть сильные враги и в результате этого в обществе, которое готово к переменам, вдруг появляется государство, совершенно новый тип организации. И далее институт укрепляется, он доказывает свои преимущества и начинает распространяться далее.
Андрей Коротаев: Нам показалось интересным приложение всей системы биологических процессов к социальным: не только сам термин ароморфоз, но и деадаптация, и дегенерация, как направление эволюционного процесса. Деадаптация – это изменение существенных структурных характеристик без повышения или понижения уровня организации. На самом деле в биологической эволюции большая часть эволюционных сдвигов подпадает скорее все-таки под деадаптацию.
Леонид Гринин: Эволюция – это очень сложный процесс, это – и биологическая эволюция, и социальная эволюция. И среди множества различных изменений и приспособлений, которые изменяют сложность существования, например, изобрели новое орудие труда или выплавили металл или освоили новые земли. Я бы еще добавил, что важным моментом является специализация, то есть когда в определенных природных и особых социальных условиях общество специализируется, например, на производстве определенного вида продукции, на торговле, на военном деле и так далее.
– Мы очень хорошо видим в палеонтологической летописи, что гораздо быстрее при разных кризисах вымирают и именно формы специализированные, приспособленные к конкретным условиям.
Андрей Коротаев: В человеческой эволюции классический пример – это специализированные охотники северо-западного побережья Северной Америки, которые действительно достигли очень высокого для охотников-собирателей уровня сложности, выше, чем даже многие простые аграрные общества, за счет специализации именно на охоте на крупных морских млекопитающих, в том числе и на китов, либо на ловле красной рыбы, которая за осень дает возможность запасти практически продукты на целый год. Главное изобрести технологию хранения, чтобы она не пропала. И это, с одной стороны, очень эффективно, с другой стороны – крайне опасно. Если вдруг течение пошло не так, или кета не пришла на нерест, специализация оказывается опасной в отличие от группы, которая имеет пять-шесть альтернативных источников пропитания, может быть менее богатых, но группа оказывается потенциально более устойчивой. И здесь действительно у нас наблюдается почти полная аналогия между социальной и биологической эволюцией – то есть появлению принципиально новой формы предшествует целый веер форм.
– Это закон архаического многообразия. Это даже скорее не правило, а некое эмпирическое обобщение, наблюдение, что часто при переходе на какой-то новый уровень организации наблюдается параллельное развитие более-менее однонаправленных эволюционных линий. И в этих линиях в разных комбинациях появляются новые признаки, которые в будущем, в дальнейшем, возможно, сложатся в тип. Переход от рептилий к млекопитающим. Были рептилии, которые в течение триасова периода многими путями двигались в млекопитающих. Отдельные признаки млекопитающих возникали в разных ветвях, порой параллельно, в разных комбинациях, такая мозаика получалась в разных причудливых формах. До тех пор пока наконец не возникла группа, которую мы считаем настоящими млекопитающими, у которой все эти признаки собрались в единое целое и от них пошли настоящие млекопитающие. А все остальные вымерли.
Андрей Коротаев: Если заменить млекопитающих на государства, боковые формы– не на аналоги государства, получится социальная эволюция.
Леонид Гринин: Казалось, что государство развилось путем усложнением общины. Между тем здесь действительно появляется целая ветка изменений. То есть общество усложняется, появляется больше людей, появляется социальная и преимущественная дифференциация, стратификация, общество усложняется.
Андрей Коротаев: Сначала действительно наблюдается архаическое многообразие. При этом государство в течение долгого времени совсем необязательно показывает свои преимущества. Проходит очень долгое время, пока государство в свою очередь эволюционирует и совершенствуется, постепенно государственная организация начинает вытеснять очень большое количество альтернативных типов политических организаций сложных обществ.